Ара и Шамирам

Автор:Шамирам Д.

Мелодия заполняла собой все пространство огромного тронного зала, скрытого от мира занавесью из тонкой парчи, вышитой золотом. Она вонзалась во все живое, и по очереди дергала струны души, а отпуская, позволяла разлиться в теле теплым волнам боли, словно прохладным слезам на горящем от солнца лице. Это лицо, с бездонными глазами, цвета горных озер, ресницами, словно кронами деревьев, и обольстительным изгибом губ не сводило глаз с музыканта. Это было лицо Шамирам – Царицы Ассирии.

Когда музыкант обессиленный выронил инструмент, она легким движением руки приказала слугам покинуть её, и даже самой любимой наложнице – четырнадцатилетней лидийке не оказано было чести остаться подле ног Царицы. Шамирам хотелось побыть одной, однако едва последний слуга вышел из зала, в него зашел мужчина.

Высокий лоб, темного оттенка глаза, да алая нить тонких губ – перед Царицей стоял Ара. Он был одним из многих, сумевших зажечь её пылкое сердце, и единственным, кто оставил после себя пепел и пустоту.

- Ара, - удивленно воскликнула Шамирам, слегка приподнявшись со своего трона.
- Прошу вас, - с расстановкой, словно специально растягивая слова, произнес Армянский Принц, жестом указывая на то, что ей не стоит подниматься.

Чем ближе он подходил, тем сильнее билось в груди сердце, и сквозь белила проскальзывал алый оттенок щек. Ара пренебрег дворцовым этикетом, примостившись на шелковую подушку у трона, рассматривая край царского платья.

- Ара, - снова произнесла Шамирам, но уже более нежно, и неожиданно опустилась перед ним, сев на колени.
- Царица, как вы можете, - хотел было произнести он, пораженный тем, что великая и властная владычица сидит пред ним словно рабыня, отирающая пыль с его обуви.

Однако, вдохнув в себя тот дурманящий аромат молодой кожи, которую по утру натирают благовонными маслами пять самых прекрасных жриц любви, он забыл слова, и взглянул на Шамирам иными глазами – глазами влюбленного мужчины, созерцающего свою возлюбленную. Непонятная прелесть ассирийки зажгла в нем давно ушедшую с женитьбой страсть к другим женщинам, и одурманенный ею он часто не мог заснуть, не послав с гонцом любовное письмо Царице своего сердце – как он называл её.

И вот сейчас она подле него, её кудрявые волосы с вплетенными золотыми нитями касаются его плеч, её сине-зеленые глаза упрямо и надменно смотрят на него снизу вверх, а губы, её губы… таких губ нет ни у царевен Мидии, Сирии, Лидии, Египта, даже у самых прекрасных армянских княжон и халдеек нет таких губ. Когда она была рядом, весь мир замирал и падал цветков в её раскрытые руки, роняя свои лепестки к её ногам. Очнувшись из забытья Ара улыбнулся, притянув к себе округлое лицо Шамирам. В их поцелуе не было той обреченной страсти, которую испытывают избалованные любовными утехами владыки, но была нежность роз распускающихся в её садах за Евфратом, тепло закатного солнца, оставившего пару лучей в волосах армянского принца.

- Скажи, - совсем тихо прошептала она, - скажи, что любишь меня, любишь больше всего на свете.
Не услышав ответа, Шамирам отстранилась, в глазах её заблестели искорки недоверия, и лед синевы, поглотившей мягкость изумрудного оттенка.
- Я люблю тебя, - начал Ара, по привычке медленно и тихо, - люблю безумно и навеки, но ты знаешь, что мне дороже всего на свете, и тебе Царица…
- Царица, - повторила она с ненавистью, - я женщина, я женщина, и в моём сердце Ара только…
- Нет,- прокричал он, вставая, - в сердце твоем должна быть родина, а все оставшееся должно быть неважно, даже я.
- Так значит вот она, моя соперница, поглотившая твое сердце, словно огонь ада, вот с чем мне надо бороться, хорошо Ара, я поняла тебя...ах Ара…

Шамирам гордо встала с колен, сжав свои персиковые губы, и надменно посмотрела в лицо тому, пред кем ненароком открыла врата своей души, показав свою слабость. Он любил когда она злилась, когда надламывался тонкий и нежный голос, вздымалась высокая грудь, и вся она, словно величавая статуя стояла напротив. Он хотел подойти, и обнять её, но она, отвернувшись, подобрав полы своей длинной одежды, посмотрела в окно, и сказал ему "Уходи".

Гордый Ара ушел, ушел не зная, что любовь Шамирам не дарит жизни, а рождает из своего лона лишь боль и смерть. И эта смерть настигла его, задушив в своих объятиях, бледнолицей девой на поле брани. Шамирам тоже постигла эта участь, когда ей принесли извести о гибели её любимого. Однако смерть поселилась в разрушенном храме души, и уже никогда она не могла, надеясь, ждать ночных посланий, принесенных лишь с утра. Не могла улыбаться и плакать от любви, от любви неведомой ни одной женщине в Ассирии, ни одному мужчине в армянском царстве, и нигде в мире.

http://proza.ru/avtor/hi111

Бесплатный хостинг uCoz